Был ли прототип у подводной лодки из фильма «72 метра»
Уверен, что каждый из вас, хоть раз посмотрел замечательный кинофильм о российских подводниках «72 метра». Картина имела большой успех, как у критиков, так и у зрителей, в том числе и у профессиональных моряков. Естественно, что у большинства людей, посмотревших фильм, сразу же возникал вопрос: а происходило ли что-то подобное в истории отечественного подводного флота? Авторы картины это опровергали.
И все же некоторые аналогии и совпадения вполне очевидны. Так, многим подводникам, посмотревшим «72 метра», сразу же припомнилась трагедия атомной подводной лодки Тихоокеанского флота К-429, затонувшей летом 1983 года в бухте Саранной на глубине 45 метров.
Атомная подлодка К-429 была построена в начале 1970-х годов на Сормовском заводе в Горьком (ныне Нижний Новгород). Главным оружием кораблей этого проекта стали крылатые ракеты, предназначавшиеся для борьбы с авианосцами противника. После спуска на воду К-429 вошла в состав Северного флота, а через несколько лет, совершив под арктическими льдами переход на Дальний Восток, влилась в ряды Тихоокеанского флота. В 1983 году подлодка совершила очередной, многомесячный, дальний поход в Индийский океан – тогда это было делом обычным – после чего благополучно возвратилась в базу. По возвращении К-429 передали 228-му экипажу (командир капитан 2-го ранга Ю. Белоцерковский) и поставили на ремонт. Большая часть штатного экипажа отправилась в отпуск. Командира лодки капитана 1-го ранга Н.М. Суворова ожидал не только заслуженный отдых, но и перевод в Ленинград на преподавательскую должность.
Отслужив верой и правдой на атомоходах два десятка лет, Николай Михайлович получил полное право на спокойную и размеренную жизнь. Но… чемоданное настроение прервал звонок из штаба дивизии. Комдив, капитан 1-го ранга Н.Н. Акаев, поставил перед Суворовым внеплановую задачу: выйти в море на одни сутки для обеспечения торпедной стрельбы подводной лодки из соседней дивизии – нужно было любой ценой закрывать план боевой подготовки. Флотилия числилась в передовых, и попадать в отстающие не было никакого резона. «Но ведь экипаж разъехался», – напомнил командир. Акаев не стал тратить слов, коротко бросив: «Немедленно приходи в штаб!»
Прибыв в штаб дивизии, командир стал возражать против незапланированного выхода в море. Вот как он сам вспоминал об этом: «Я доложил, что не могу выполнить данное задание… Недокомплект экипажа составил 50 %… Мне был отдан приказ, выйти в море, иначе через 30 минут, я буду исключен из КПСС и отдан под суд». Старшим на выход в море назначили начальника штаба дивизии Героя Советского Союза капитана 1-го ранга А.А. Гусева. Для него, опытного моряка, это назначение тоже стало полной неожиданностью. «Я находился в госпитале, но был отозван оттуда для исполнения своих обязанностей, – вспоминал Гусев. – Я заявил о своем несогласии с выходом в море К-429 с экипажем Н.М. Суворова. Однако вечером того же дня узнал, что план подписан начальником штаба флотилии контр-адмиралом О.Е. Ефремовым. Я прибыл к Ефремову и попробовал его убедить отменить решение, но получил ответ: «Ты что же, Герой, струсил?» После этого я написал рапорт на имя командующего флотилией о неготовности подлодки к выходу в море и поставил гриф «Секретно». Один экземпляр отправил в штаб флотилии, второй закрыл в сейфе в своем кабинете… Я оказался среди спасенных, и, когда был доставлен в дивизию, первым делом ворвался в свой кабинет и обнаружил взломанный сейф. Он был пуст». Так принимались решения о выходе К-429 в море.
Ее потопили еще на берегу……С утра следующего дня «с бора по сосенке» начали набирать экипаж. Из его штатного, хорошо обученного, состава удалось разыскать лишь 40 % моряков. Остальные 60 % в подавляющем большинстве имели слабую профессиональную подготовку и были собраны аж с пяти (!) разных экипажей. Подготовка проходила в такой спешке, что даже не все флагманские специалисты успели поставить свои подписи в журнале готовности корабля к выходу в море. По этой причине не расписался и сам командир. Спрашивается, почему в такой ситуации не задержали выход К-429 – не война же, на самом-то деле? А все потому, что для выполнения стрельбы другие корабли уже вышли в заданный район. С выходом из базы командир получил распоряжение занять район торпедных стрельб с глубинами до 2 тысяч метров. Опытный моряк решил нарушить приказ и провести положенную дифферентовку и проверку корпуса лодки на герметичность в мелководной Саранной бухте. Это впоследствии спасло экипаж от верной гибели. О своем решении Суворов сообщил руководителю стрельб Ерофееву. Так что командование флотилии во время аварии отлично знало, где находится К-429 и чем занимается ее экипаж.
По прибытии в точку дифферентовки командир дал команду на погружение. Приняли главный балласт и осмотрелись в отсеках – «замечаний нет». Начали прием балласта в средние цистерны, и тут из 4-го отсека доложили о поступлении воды. Мичман Лящук успел открыть переборочную дверь, крикнул об этом в центральный пост и затем, как положено, загерметизировал аварийный отсек. После подъема подлодки командир увидел всех ребят на их штатных местах, где они и после гибели продолжали нести боевую вахту…Как позже выяснилось, К-429 имела серьезную неисправность – негерметичность системы вентиляции 4-го отсека. Во время погружения в корпус корабля начала поступать забортная вода. Потеряв плавучесть, лодка камнем пошла ко дну, затонув на глубине 45 метров. Попытка продуть балласт успехом не увенчалась. Растерявшийся оператор, управлявший с пульта общекорабельными системами, повернул не тот ключ. Драгоценный воздух высокого давления вместо того, чтобы вытеснить воду из цистерн главного балласта, почти весь вышел за борт. Огромные воздушные пузыри вырвались на поверхность, обозначая место аварии. Только как выяснилось, никому до этого дела не было. Лежащую мертвой глыбой на дне бухты подлодку никто не разыскивал.
Авария произошла в 23.30 24 июля 1983 года. После оценки обстановки командир решил отдать носовой аварийный буй. Но механизм отдачи буя оказался неисправен. То же повторилось и с буем 7-го отсека. Была не готова к использованию и всплывающая спасательная камера. Около 5.00 от воды, попавшей в трюм 3-го отсека, взорвалась аккумуляторная батарея. Пропало освещение, вышли из строя жизненно важные механизмы. Суворов приказал покинуть центральный пост и перевел управление кораблем во второй отсек. Командир справедливо полагал, что вскоре после аварии подлодку, как это и положено, начнут искать, ведь в назначенное время она на связь не вышла. Но постоянное прослушивание гидроакустиками горизонта ничего не давало – подводников никто не искал.
Суворов принял решение послать на поверхность разведчиков. Добровольцами вызвались мичман Лестник и Мерзликин. Разведчиков облачили в водолазные костюмы, и около 8 утра они благополучно всплыли. Вместо спасательных судов моряки увидели вдали берег бухты Саранной, к которому и поплыли. Около полудня их заметили с пограничного корабля и приняли за диверсантов. По счастью, разведчиков «взяли» живыми. «Диверсанты» сами рассказали, кто они такие и что произошло с К-429 и ее экипажем. О задержанных и сведениях, которые они сообщили, пограничники радировали в штаб флота, а мичманов высадили на берег. Взяв свои вещи в охапку, моряки через сопки направились домой. Так командованию флота стало известно об аварии.
Началась спасательная операция: посыпались команды и распоряжения, в воздух поднялась авиация, быстроходные корабли устремились к месту трагедии. После 12 часов неизвестности над головами подводников послышался шум корабельных винтов, а по корпусу подлодки застучала дробь гидрорадиолокационных сигналов. Спасатели быстро наладили связь с подводной лодкой. Договорились выпускать людей по четыре человека через торпедный аппарат. Гидравлика не работала, поэтому аппарат освободили от торпеды вручную. Начали разбираться со спасательными средствами, и тут выяснилось, что вместо штатных 87 человек в море вышли 120. Для «лишних» 33 человек, считавшихся стажерами, дыхательные аппараты не запасли, слишком торопились закрыть план боевой подготовки. И это было еще не все. Некоторые из баллонов, которые передавали с поверхности спасатели, оказались пустыми, а компрессоры для сжатого воздуха пришлось брать взаймы у дорожных ремонтников и доставлять самолетом.
Командир покинул подлодку последним. Одному Богу ведомо, как измотанный многодневной бессонницей и нечеловеческим волнением моряк смог натянуть на себя без посторонней помощи спасательное снаряжение. С собой он взял с корабля дифферентовочный журнал, бесследно исчезнувший во время следствия.
Как только Суворов поднялся наверх, к нему навстречу с журналом выходов поспешил комдив. «Распишись! Для твоей же пользы», – попросил Алкаев. Командир расписался раз и еще много раз. Подписывал все, что подсовывали, ведь самое страшное уже позади, думал он. Действительно, из 106 оставшихся в живых моряков (14 погибли в 4-м отсеке) удалось спасти 104. В торпедном аппарате погиб молодой матрос Синяков, а выходивший через кормовой люк мичман Закиров в трех метрах от поверхности запутался в тросе и умер от переохлаждения. Подписывая бумаги, Суворов и не догадывался, что его уже готовят к роли «стрелочника». Через два месяца после катастрофы К-429 подняли и поставили в ремонт. Все это время Суворов неотлучно находился на плавбазе, участвовал в работе спасателей и давал показания следователям.
Разбирательство длилось полтора года. За это время всех, кто был причастен к аварии, перевели в другие места службы. От командира все открестились. Суворов вспоминал: «Рапорт о вступлении в командование я не писал, и приказ о моем вступлении в командование был составлен уже после аварии. Это признали и на суде… На судебном заседании, теперь уже бывшего комдива Алкаева, спросили: «Как же так получилось – идет в море одна ПЛ, а план выполняют два экипажа, да еще начальник штаба – торпедную стрельбу. Это же очковтирательство». Алкаев согласился». Тем не менее трибунал Тихоокеанского флота 2 ноября 1984 года приговорил Суворова к 10 годам лишения свободы. Прямо в казарме, где проходил суд, командира взяли под стражу. Он вышел на свободу по амнистии через 2,5 года и до самой своей смерти в сентябре 1998 года обращался в различные инстанции с просьбой о пересмотре дела. Так ничего и не добился.
Подводники понимают, что в катастрофе есть вина и самого Суворова – командир на корабле за все в ответе. Но по большому счету, смерть 16 человек и гибель К-429 стали результатом насилия над командиром его прямых начальников. Само же расследование причин аварии утонуло во лжи. Непреложным остается одно – К-429 утопили на берегу ради выполнения плана.
В следующей статье я расскажу о том, почему погиб лайнер «Адмирал Нахимов».
РЕКОМЕНДУЮ ЕЩЕ ПОЧИТАТЬ:
